Во время Первой мировой войны Уинстон Черчилль так сформулировал основополагающий принцип энергетической безопасности: "Надежность и определенность в том, что касается нефти, зиждутся на разнообразии и только на разнообразии".

Хотя само понятие "энергетической безопасности" появилось намного позже - в период нефтяных кризисов 1970-х - мудрость слов Черчилля доселе широко считается незыблемой. Но в последние годы тенденция "складывать все яйца в одну корзину" все более подрывает долгосрочную надежность поставок природного газа. И те, кто добывает газ, и те, кто его потребляет, безрассудно тешатся игрой, в которой не бывает победителей.

Эта проблема стала одной из самых бурно обсуждаемых тем в повестке дня международного сообщества, хотя в чисто пропорциональном отношении государственные границы пересекает немного меньше газа, чем нефти (28% и 58% соответственно).

На то есть объективные причины: в условиях интеграции и развития газовых рынков надежность поставок все более начинает зависеть не только от технических, но и от институциональных факторов: разночтений между регулированием газовых рынков в разных странах, конфликтов между интересами разных государств, проблемы капиталовложений на межправительственном уровне. Развитие трансконтинентальных рынков и необходимость транзита газа через несколько государств кряду повышает актуальность вопроса безопасности поставок.

Наглядный пример этой проблемы можно найти в отношениях между ЕС и Россией. Торговые связи, которые начались в конце 1960-х годов с продажи советского газа в Австрию и динамично развивались вопреки "железному занавесу", холодной войне и фундаментальному несходству политико-экономического устройства, сегодня переживают сложные времена.

В прошлом советское государство гарантировало все необходимые инвестиции в добычу и транспортировку газа. С транзитом практически не было проблем, а потребительский спрос фиксировался в рамках долгосрочных двусторонних контрактов. В 1970-1980-е годы объемы торговли быстро росли. После распада СССР и либерализации европейского газового рынка эта система практически развалилась. Новых институтов или гармоничного баланса интересов, которые могли бы прийти ей на смену, не существовало, и их становление проходит очень болезненно.

Процесс затрудняет наличие порочного круга, который порождается тревогами газодобытчиков и потребителей по поводу "надежности спроса" и "надежности поставок". Добытчики, не имеющие точных сведений о степени востребованности своих энергоресурсов в будущем, не торопятся с капиталовложениями и ищут новые рынки; это, в свою очередь, обостряет беспокойство потребителей и побуждает их искать альтернативных поставщиков. Таким образом, диверсификация - один из основополагающих принципов энергетической безопасности - в конечном итоге подрывает отношения между Россией и ЕС.

На данный момент стороны ограничиваются словесными заявлениями.

Европа хочет, чтобы Россия расширила капиталовложения и кардинально расширила участие западных компаний в добыче энергоносителей. Россию между тем многое раздражает: это и тот факт, что Европа поддерживает "отдельные проекты" (прежде всего газопроводы Nabucco и Транскаспийский), и требования ратифицировать Энергетическую хартию, и неясность позиции Еврокомиссии по вопросу долгосрочных контрактов, и заявления представителей ЕС, что некоторые экспортные газопроводы, которые прокладывает "Газпром", подпадают под доктрину "расщепления активов", и многочисленные препятствия участию "Газпрома" в отрасли розничной продажи газа, и, что важнее всего, усилия Европы диверсифицировать поставки газа (на данный момент 26% поступают из России).

Еврокомиссия призвала активно искать альтернативные источники газа, а также расширить использование сжиженного природного газа. Между тем очевидно, что поставщики, составляющие альтернативу России, - Иран, Центральная Азия, Северная Африка, Нигерия и т.п. - это страны с весьма рискованной политической обстановкой и нестабильными экономическими системами. То же самое можно сказать и о многих государствах, через которые Европе придется прокладывать новые транзитные маршруты. Вдобавок, отдаленность новых поставщиков от Европы потребует колоссальных капиталовложений в новую инфраструктуру. Тем не менее, эти идеи порождают в России значительное беспокойство.

Симметричный ответ со стороны России - категорический отказ от Энергетической хартии, понятие "стратегические запасы", ограничение зарубежного участия в добыче газа и монополия "Газпрома" на транспортировку и экспорт, расширение сотрудничества с другими газодобывающими странами - от центральноазиатских до Ирана, Алжира и Венесуэлы, заявления о диверсификации рынков (речь идет о Северо-Восточной Азии и поставках СПГ) - в свою очередь, нервирует европейских потребителей.

Как ни парадоксально, негативную реакцию встречают и попытки российских компаний стать участниками европейского рынка. Поразительно, что критики этой тенденции не понимают: добывающая компания, вкладывающая крупные средства в приобретение активов в распределительных структурах, сделает все, что в ее силах, для обеспечения надежных поставок. Кроме того, эти активы являются и лучшей гарантией хорошего поведения, поскольку нарушения в странах-потребителях могут повлечь за собой крупные штрафы.

Возникает нечто вроде гонки вооружений: каждая попытка одной стороны обеспечить свою безопасность толкает другую на наращивание арсенала, и так далее и тому подобное. В сфере энергетики это означает инвестирование во все менее эффективные проекты ради достижения "независимости". Конечно, можно утешаться тем фактом, что это способ создать избыточные мощности, что станет гарантией энергетической безопасности. Но какой ценой? Ценой уничтожения самого ценного актива в энергетическом бизнесе: взаимного доверия.

При всей взаимной подозрительности стоит отметить, что в действительности ни одна из сторон не в силах разрушить уже сформировавшийся симбиоз России с Европой. Россия и ЕС в энергетике дополняют друг друга благодаря географической близости, наличию транспортной инфраструктуры и традиционным связях. Только за прошлый год многие европейские компании заключили с "Газпромом" новые долгосрочные контракты.

Стоит отметить и другое: сколько бы ни говорилось о диверсификации, вопрос стоит только о дополнительных поставках. Базовые объемы газа оговорены в контрактах, заключенных на 20-25 лет. Подобные долгосрочные контракты играют ключевую роль для стабилизации и позволяют партнерам преодолеть периоды взаимного недоверия.

Например, европейские эксперты часто утверждают, что не уверены в способности России увеличить поставки. Но тут важно разграничить два момента: нет причин утверждать, что Россия неспособна (и не намеревается) в полной мере удовлетворить растущий спрос на газ со стороны Европы. В то же самое время ЕС не говорит четко, какой объем хотел бы получить. Это можно установить только путем заключения долгосрочного контракта. Нарушение контрактов влечет за собой крупные штрафы - именно поэтому Россия всегда выполняет свои обязательства.

Контракт также служит магнитом для финансирования, которое в свете перспектив освоения Ямальского и Штокмановского месторождений должно еще более возрасти. Поэтому бессмысленно сомневаться в способности России поставлять газ в объемах, о которых еще не шла речь на переговорах, - или ожидать, что Россия пойдет на крупные капиталовложения, не имея на руках долгосрочных контрактов. Если такие контракты будут заключены, любая "диверсификация" будет возможна лишь в дополнение к контрактным обязательствам.

Таким образом, механизмы амортизации рисков, сформированные рынком за много лет, - долгосрочные контракты - следует рассматривать не как "изъяны рынка", а как ключевой компонент энергетической безопасности. Еще одним способом повышения надежности системы могло бы стать общее участие как в добывающем, так и в распределительном сегменте.

Энергетическая отрасль отличается от других сфер бизнеса прежде всего своим долговременным характером. Взаимозависимость и общие риски обеих сторон сделок с энергоносителями настолько велики, что их невозможно в полной мере хеджировать путем рыночных механизмов. Всегда есть опасность, что противная сторона безапелляционно воспользуется своими преимуществами. С другой стороны, эффективность международного разделения труда настолько благотворна для всех сторон, что стоит попытаться понять беспокойство другой стороны и нащупать компромисс.

Успехи или провал этих усилий по достижению компромисса предопределят, останется ли газ "топливом будущего". Мало того, от их исхода зависит дальнейшее развитие российской и европейской экономики в целом.

Татьяна Митрова - глава Центра изучения мировых энергетических рынков ИНЭИ РАН